«Крепостная война»
Немецкий генерал Ганс Дёрр в книге «Поход на Сталинград» называет начавшийся с середины сентября период боёв за сталинградский промышленный район позиционной, или «крепостной», войной. Схватка, согласно этому автору, «перешла на изрезанные оврагами приволжские высоты с перелесками и балками, в фабричный район Сталинграда, расположенный на неровной, изрытой пересечённой местности, застроенной зданиями из железа, бетона и камня. Километр как мера длины был заменён метром, карта генерального штаба — планом города».
Немецкий автор, бывший генерал-майор вермахта, подчёркивает, что, «несмотря на массированные действия авиации и артиллерии, выйти из рамок ближнего боя было невозможно». Ганс Дёрр признаёт, что 6-я армия Паулюса, выполняя директивы Гитлера, с середины сентября 1942 года «прилагала… все усилия для расширения плацдарма, захваченного у Рынка, в южном направлении, чтобы овладеть всем берегом Волги…».
Бывший немецкий военачальник пространно и педантично рассуждает о роли захвата здесь «полосы крутого берега, вплоть до самой реки», о мёртвом пространстве — узкой полосе глубиной всего 100 м под крутым берегом Волги. «…Последние 100 м, прилегающие к реке, как для наступающего, так и обороняющегося имели решающее значение, — пишет Г. Дёрр. — Путь к этой полосе лежал через районы города, промышленные предприятия и железнодорожные сооружения, которыми необходимо было овладеть».
Но самого главного немецкий генерал, как и вся гитлеровская 6-я армия, не учёл: путь к этим последним ста метрам нашего правого берега Волги пролегал не столько через сложный рельеф местности, сколько через советский характер его защитников — через группу Горохова, дивизии Родимцева, Людникова…
В боевом приказе №171 штаба и командарма от 28 сентября 1942 года, полученном в войсках 62-й армии в последние дни месяца, говорилось: «Разъяснить всему личному составу, что армия дерётся на последнем рубеже — отходить дальше нельзя и некуда. Долг каждого бойца и командира — до конца защищать свой окоп, свою позицию…»
В оборонительных боях группы Горохова наступал самый тяжёлый, отчаянно критический месяц октябрь… 13 сентября Военный совет 62-й армии (впервые при новом командующем В.И. Чуйкове) оценил состояние обороны Сталинграда. Оценка эта была весьма критичная. В постановлении отмечалось, что работы по приведению в оборонительное состояние города осуществлены всего на 25 проц., система противотанковой обороны недоделана, имеющиеся каменные постройки к обороне не приспособлены. Постановление также констатировало: «…Созданные баррикады противотанковыми препятствиями не являются, а минирование сооружений в системе обороны применено явно недостаточно. …Система оборонительных сооружений районов частям, занимающим их, неизвестна. Планов обороны районов нет».
«Для лучшего руководства обороной города» (так говорилось в постановлении) было решено разбить его на сектора и назначить начальников, ответственных за организацию там противотанковой и пехотной обороны. Ответственными являлись: Центральный сектор — командир 15-й гвардейской стрелковой дивизии, Южный — командир 10-й дивизии НКВД полковник Сараев. Ответственность за Северный сектор обороны города возлагалась на полковника Горохова.
При этом необходимо отметить, что ни штаб 62-й армии, ни её новый командующий не озаботились срочной подготовкой Тракторного завода к долгосрочной круговой и противотанковой обороне. Подготовку к этому по собственной инициативе начал было штаб 124-й бригады. Офицер штаба бригады и командир батальона Криворучко специально был направлен командованием бригады на Тракторный, чтобы ознакомиться с перспективой проведения оборонительных работ на заводе и в посёлке СТЗ. Этот офицер был выбран для такой миссии не случайно. Криворучко имел необходимый опыт: в ноябре — декабре 1941 года он в качестве слушателя Академии имени Фрунзе являлся старшим рекогносцировочной группы по командировке Генштаба для подготовки дивизионной оборонительной полосы в Московской зоне обороны.
Криворучко оставил такие воспоминания: «18 сентября начальник штаба 124-й ОСБр подполковник П.В. Черноус пригласил меня. …Мне надлежало явиться в управление СТЗ и совместно с представителем завода, городскими органами обороны города на заводе продумать систему устойчивой обороны завода и посёлка. …С представителями СТЗ …обошли всю территорию, осмотрели территорию, цеха, другие помещения, определили возможности организации обороны. Помещения цехов были прочные, при угрозе можно было быстро приспособить их к длительной обороне. …Была необходимость определить места установки противотанковых ежей, металлических надолбов, надёжного прикрытия их артогнём, чтобы обезопасить прорыв танков через ограду на территорию. …Несколько дней продолжалась эта работа. Осмотрели посёлок СТЗ, здания возле завода. Они были пригодны для длительной обороны. Но их для этого нужно было приспособить, перекрыть улицы препятствиями. Для организации устойчивой обороны необходимо было многое сделать, особенно противотанковых препятствий».
Начатая работа никак не была учтена в дальнейшем ни штабом 62-й армии, ни «сменщиками» Горохова, когда участок обороны на СТЗ был передан частям из свежей 37-й гвардейской дивизии, прибывшей с левого берега Волги.
Спорное решение командарма
Однако вскоре ситуация в отношении группы Горохова в штабе 62-й армии радикально изменилась. Если в текстах боевых приказов штаба армии, датированных серединой сентября, в частности 17-м и 18-м числами (период попыток наступать для оказания помощи левому крылу Сталинградского фронта), продолжала фигурировать «группа Горохова», то уже с 28 сентября задачи 124-й и 149-й бригадам из штаба 62-й армии стали ставить раздельно.
В приказе командарма Чуйкова №70 от 28 сентября (ставшем впоследствии известным и часто цитируемым — «Армия дерётся на последнем рубеже» и менее известном — «Бойцов и командиров, самовольно оставляющих свои окопы и позиции, расстреливать на месте как изменников и предателей Родины») задачи всем соединениям на севере города — 124-й, 149-й, 115-й бригадам и 112-й дивизии — ставятся порознь. Эта линия командования 62-й армии на малооправданную здравым смыслом децентрализацию управления войсками на удалённом от него северном фланге армии (с которым к тому же штаб армии даже не имел устойчивой связи) странным образом совпадает с кризисом обстановки в районе Орловки, жестокие бои в районе которой начались 30 сентября.
Сложно понять и объяснить, почему в условиях крайне неопределённой, быстро меняющейся обстановки, при неустойчивой, а временами и отсутствующей линии фронта в районе Орловского выступа — наиболее удалённой части нашей обороны в сторону противника — штаб армии фактически упразднил централизованное управление полковником Гороховым действиями в районе северного сектора обороны города. Формально приказа о «роспуске» группы Горохова не было. Но как раз тогда, «когда немец взялся за нас по-настоящему» (из мемуаров офицера штаба бригады Ивана Чупрова. — А.Ш.), задачи бригадам и дивизиям в районе СТЗ и Орловки ставятся штабом армии исключительно раздельно. Фактически это означало, что постоянное до того ядро советской обороны в северной части города — 124-я и 149-я бригады под единым командованием Горохова — было разрушено и тем самым подорвана прочность этой самой обороны ещё до начала немецкого штурма СТЗ.
Линия командования 62-й армии на децентрализацию не изменилась и далее, 8—14 октября, в период крайнего осложнения теперь уже в обороне Тракторного завода, когда для управления разрозненными советскими частями, разбитыми под Орловкой и на подступах к Тракторному, остро была необходима предельная централизация командования. Вместо этого штаб 62-й армии отдал предпочтение, по определению генерала Грекова, «хлипкой децентрализации с постановкой задач, вплоть до взвода и боевого охранения, и всё это — по плану города».
Период такого децентрализованного управления соединениями и частями из штаба 62-й армии на самом удалённом северном участке обороны города продолжался около двух недель. Но каких недель! Именно тогда, по воспоминаниям ветеранов-сталинградцев, перестал существовать обычный календарь — все дни слились воедино. Недели, дни, часы перестали быть мерой отсчёта времени. Оно измерялось только количеством атак противника, продолжительностью передышки до следующего боя, промежутком между волнами налётов гитлеровских бомбардировщиков и пикировщиков, периодичностью смены многочасовой бомбёжки противником не менее продолжительным артиллерийско-миномётным обстрелом наших позиций.
Почему стала возможной такая ситуация и как в целом следует характеризовать отношение штаба и командарма 62-й армии к группе Горохова?
По мнению В.А. Грекова, Чуйков серьёзно недооценивал значение оголённого северного фланга армии и всего фронта в устойчивости обороны 62-й армии в Сталинграде. Разумеется, как военачальник, В.И. Чуйков понимал значение истины о том, что с незапамятных времён стыки флангов являются предметом особой заботы любого командира. Как того требовала форма приказа, командующий возлагал на командиров ответственность за стыки между их соединениями. Но если говорить об открытом правом фланге 62-й армии, то сам В.И. Чуйков, по существу, ничем его не усиливал, скорее, наоборот, растаскивал его силы. Гораздо больше Чуйкова для укрепления фланга в Спартановке — Рынке делало командование Сталинградского фронта. Даже Ставка ВГК внесла вклад в непосредственное укрепление обороны в районе СТЗ на левом берегу и на волжских островах.
У командующего 62-й армией Чуйкова и его штаба сформировалось устойчивое предубеждение о пассивности противника в районе обороны Горохова. В армейском штабе удивительно безразлично относились к событиям и перспективам удержания Орловского выступа, который, как и группа Горохова, был флангом фронта и 62-й армии. Но командование последней их не укрепляло, а в течение сентября даже ослабляло. Взять, к примеру, срочный выброс сводного батальона Василия Барботько к Мамаеву кургану 14 сентября.
К мерам по усилению группы Горохова можно отнести, пожалуй, только призыв через райвоенкомат в ряды существенно ослабленных 124-й и 149-й бригад 1300 тракторозаводцев, да передачу с СТЗ по согласованию и решению местного руководства артиллеристам 124-й бригады тракторов НАТИ. Но то были меры местного значения, а не 62-й армии. Никакого усиления не получила группа Горохова и 17—19 сентября при наступлении навстречу Донфронту и его 66-й армии. Кто-то в штабе армии внушил командарму Чуйкову мысль о «пассивности» немцев на севере — у Орловки и напротив группы Горохова.
Орловский выступ
Эти заблуждения Чуйкова фактически настолько затмили глаза штабу и командарму, что всё закончилось удивительно лёгкой потерей сначала Орловки, а затем и СТЗ на том самом правом фланге, где противник с самого начала искал решения одной из главных своих задач — расчленить советский фронт. В действительности неприятель уделял значительное внимание Орловскому выступу, северным фасом которого была линия обороны после прорыва немцев к Волге 23 августа 1942 года. Южный фас образовался позже — в результате наступления немцев от Гумрака к центру города и заводам.
Ещё со времён отставки командующего 14-м танковым корпусом фон Виттерсгейма у немцев существовала боязнь закрытия советскими частями коридора, пробитого от Дона к Волге, что позволило бы Донскому фронту соединиться с нашими силами в Орловке. Орловский выступ разъединял 14-й и 51-й армейские корпуса противника. Поэтому немцам никак нельзя было оставлять Орловку на своём фланге при наступлении на Тракторный и завод «Баррикады».
Таким образом, для врага, затевавшего захват промышленной части Сталинграда, было совершенно необходимо «выдрать Орловскую занозу», чтобы восстановить здесь тактическое взаимодействие своих корпусов. Штаб 62-й армии не только не понял этого, но и своевременно не вскрыл усиление немцев в северной части обороны города. Наших сил было всё меньше, а противника — вдвое больше: к 16-й танковой добавилась 94-я пехотная дивизия. Штаб армии никак не помог 115-й ОСБр в Орловке. Её ослабленные части отбивались только своими силами. Оборона здесь была чисто полевой, никаких прочных укрытий у наших бойцов не имелось. Стойкость в Орловке окружённых, голодающих, не имеющих боеприпасов, медикаментов, буквально истекающих кровью рот 115-й стрелковой бригады должна ещё найти своего летописца.
Потерю Орловки первым ощутил полковник Горохов: вместо нашей надежды первыми соединиться с Донским фронтом противник вышел в тыл 149-й стрелковой бригады, разгромил остатки 2-го батальона 282-го полка и отряда морской пехоты. Немцы, как отмечал в своих записках В.А. Греков, «кончили» 2-й батальон 282-го полка и роту морской пехоты. Их просто не стало».
Эти грозные события были предвестником скорого штурма немцами Тракторного завода и большой трагедии, связанной с быстрым и бесславным оставлением 62-й армией этой большой, застроенной прочными каменными зданиями территории.
Каким могло бы быть управление группой Горохова и правым флангом 62-й армии во время боёв за Орловский выступ и СТЗ? До отхода 62-й армии на городской обвод фронт взял на себя создание группы и управление её боевыми действиями. Это же решение подсказывалось и обстановкой в октябре 1942 года, когда 62-я армия всецело была занята «Красным Октябрём» и «Баррикадами». К примеру, в 64-й армии три стрелковые бригады были объединены в корпусе генерала Грязнова. Представитель фронта был крайне необходим на северном участке обороны 62-й армии и сразу же после падения СТЗ, когда в группу влились разрозненные остатки 112-й стрелковой дивизии, 115-й стрелковой бригады и 2-й мотострелковой бригады. Но ничего похожего предпринято не было.
Ошибочная оценка Чуйковым и его штабом характера и перспектив событий на якобы «пассивном» правом фланге армии вела к череде закономерных последствий. 7 октября противник захватил Орловку, окружив в ней 115-ю стрелковую бригаду полковника Андрусенко. Её остатки отходили по балке речушки Орловка к месту слияния с Мокрой Мечёткой у подножия высоты 97.7. Создались предпосылки для удара противника по СТЗ.
Но и это не стало для штаба 62-й армии «тревожным звонком», чтобы пересмотреть своё отношение к роли правого фланга и к группе Горохова. Командарм и штаб 62-й армии предпочли продолжить управлять с армейского КП по отдельности соединениями и частями в северной части обороны города рядом с СТЗ. Армейское командование не было достаточно осведомлено о действиях здесь различных частей и соединений, не имело устойчивой связи с ними и, по существу, было не в состоянии оперативно в сложной, быстро меняющейся обстановке управлять их действиями.
В послевоенные годы В.И. Чуйков, возвышенный советской пропагандой до «самых главных» героев Сталинграда, длительное время не находил сил посмотреть правде в глаза в отношении событий на правом фланге 62-армии, в северной части города. Один из ветеранов 124-й бригады Г.С. Голик прямо писал в письме В.А. Грекову, как Чуйков публично, на широкой встрече с ветеранами, молодёжью заявлял: «Не было никакой группы!»
Чего сам не видел
В рукописных заметках В.А. Грекова есть запись, объясняющая, чем же было вызвано такое предвзятое отношение Чуйкова к группе Горохова уже в послевоенный период. Известный таджикский поэт Мумин Каноат, автор поэмы «Голоса Сталинграда», поделился с В.А. Грековым откровением маршала Чуйкова. Гордый, властолюбивый маршал «исповедально» (так записано у В.А. Грекова) ответил на вопрос поэта: почему в книгах командующего 62-й армией не сообщаются подробности о том, каким образом выжил, устоял отсечённый от основных сил армии участок её обороны близ Тракторного завода? В.И. Чуйков сказал: «Обстановка не позволила мне побывать у Горохова. Не могу я писать о том, чего не видел. Совесть не позволяет», — заключил Василий Иванович. Действительно, положение было таково, что в течение трёх месяцев жесточайших оборонительных боёв в сентябре — ноябре 1942 года на позициях правого фланга Сталинграда, в посёлках Рынок и Спартановка должностные лица из руководства 62-й армии (командование, штаб), фронта, а также Волжской военной флотилии побывать не имели возможности.
Никто не может вспомнить и вручения ими боевых наград непосредственно в гуще событий этого участка. Редкий случай: за все месяцы боёв в Сталинграде на участке обороны группы С.Ф. Горохова ни одного раза не побывали ни командарм Чуйков, ни начштаба армии Крылов. А ведь известно, свой глаз — алмаз. Какое уж тут личное мнение… И как результат — полное личное неведение маршала Чуйкова о правом фланге своей армии в Сталинграде.
В группе Горохова тоже не знали командарма, начальника штаба, начальника политотдела 62-й армии. В связи с этим примечательны ответы Горохова на вопросы В.А. Грекова для использования в летописи истории 124-й бригады. С.Ф. Горохов пишет о Чуйкове: «Я его впервые увидел на банкете в Берлине. Вот такое «живое руководство» войсками было в Сталинграде. Был у меня на КП несколько раз Гуров. Хороший человек и отличный политработник. А Чуйков гвоздил телефонограммами, шифровками и разговорами по телефону. …Крылова я вообще в жизни ни разу не видел. Вот и руководили они с Чуйковым войсками из блиндажа. Нечего сказать о Крылове — ни плохого, ни хорошего. Вот они так и относились к нам. Нас лучше знал фронт, чем армия. Курьёзно, но факт. Вот весь корень зла… Незнание людей».
Как писал в своих воспоминаниях В.А. Греков, «узость, непонимание, амбициозность» В.И. Чуйкова в отношении оценки событий на правом фланге армии стали основой не только отрицания им роли группы Горохова в обороне города, но даже длительного непризнания в послевоенное время самого факта её существования!
Психологические причины неприязненного отношения Чуйкова к Горохову кроются в самом характере командарма. Чуйков, «будучи человеком с непростым характером», писал в своих архивных заметках генерал Греков, «ревностно, порой нетерпимо воспринимал всякий случай прямых контактов штаба группы Горохова с фронтовыми инстанциями и органами управления, снабжения». (И это при том, что ни он сам, ни его штаб не были достаточно осведомлены о действиях группы, не имели с ней устойчивой связи и были не в состоянии управлять её действиями. — А.Ш.). В силу же боевой обстановки не армейское, а именно фронтовое командование «имело больше возможностей управлять группой Горохова, доставлять ей материальные средства и поддерживать огневыми ударами авиации (ночной) и артиллерии речной флотилии, стрелковой дивизии фронтового резерва».
Командование Сталинградского фронта, как писал В.А. Греков, было «не просто территориально ближе к войскам группы Горохова. Ерёменко и Хрущёв создавали эту группу войск, знали её боевую деятельность». Штаб фронта «изо всех сил укреплял, поддерживал устойчивость своего фланга и заодно фланга входившей в него 62-й армии: кораблями, артиллерией, авиацией». При этом получалось так, что 62-я армия, наоборот, «только ставила задачи, подбадривала, остращала». Но никакого подкрепления не выделяла. В то же время не раз изымала из состава группы и направляла на другие участки такие силы, что «никакими мизерными пополнениями» от фронта они не восполнялись.
Амбиции властного и жёсткого к подчинённым генерала Чуйкова, по всей вероятности, брали верх над рациональным, когда он сталкивался с полковником Гороховым: независимым, знающим дело, умудрённым боевым опытом. В.И. Чуйков возглавил 62-ю армию по приказу штаба фронта спустя три недели самостоятельных и успешных боевых действий группы Горохова, уже хорошо известного и командованию фронта, и представителю Ставки Василевскому, и местным партийным руководителям. «Досадные недоразумения, осложнения», как отмечал В.А. Греков, возникали у командарма Чуйкова в отношении полковника Горохова, штаба 124-й стрелковой бригады, выполнявших роль командования оперативной группы войск в северной части обороны города из-за того, что группу Горохова образовал фронт помимо командования 62-й армии.
Примечательно, что и в это время, несмотря на политику децентрализации штаба армии, авторитет и влияние Горохова «на местах», то есть у конкретных командиров, входивших в группу отрядов и частей, остаётся высоким. Примером служит донесение на имя Горохова от исполняющего обязанности командира отряда моряков старшего лейтенанта Василюка. Он обращается к комбригу 124-й бригады за помощью: «04.10.1942 г. Осталось 20 человек с командирами. Нуждаюсь в подкреплении, в боезапасе: патроны ППШ, патроны винтовочные, гранаты РГД-33, Ф-1, противотанковые, бутылки с горючей жидкостью. Кроме того, сообщаю — левый фланг открыт, так как 115-я бригада отошла на новые позиции. Жду указаний». На этом документе имеется примечательная резолюция полковника Горохова: «К исходу 05.10 (с наступлением темноты) всё просимое отрядом моряков направляю, несмотря на его подчинение командиру 149-й ОСБр».
В.А. Греков с горечью отмечает, что «в штабе 62-й армии так и не поняли оперативного значения группы Горохова для обороны Сталинграда, оголённого фланга Сталинградского фронта и 62-й армии». А потому всячески стремились «изъять из оборота» даже упоминания о такой группе. Всё, точка. Никакой группы Горохова нет и быть не может!
Только грозная ситуация после захвата врагом Тракторного завода и примыкающей к нему территории заставит упрямого и амбициозного командарма считаться с группой Горохова как с реальной боевой силой. В распоряжениях В.И. Чуйкова, штабных документах 62-й армии наименование «Северный боевой участок» или «группа Горохова» вновь появляется тогда, когда в северной части обороны армии и всего фронта сложилась отчаянно тревожная и острая обстановка. Названия посёлков Рынок и Спартановка в этот период ежесуточно фигурируют в докладах с фронта в Ставку и в запросах из Ставки, Генерального штаба. Войска группы Горохова были окончательно отсечены и изолированы от других очагов обороны 62-й армии и от КП Чуйкова.
Только Горохов на этом изолированном участке обороны 62-й армии поддерживал ответственное взаимодействие с кораблями Ахтубинской группы Волжской военной флотилии, фронтовыми инстанциями, левым берегом. И всё же даже под конец боевых действий в Тракторозаводском районе Сталинграда отношение к группе Горохова оставалось удивительно несовпадающим у В.И. Чуйкова в сравнении с отношением А.М. Василевского и А.И. Ерёменко.
Пять месяцев ближнего боя
А вот противник, как выяснилось из послевоенных публикаций воспоминаний гитлеровских вояк, которым удалось вырваться из-под Сталинграда, был иного мнения о гороховцах. Оборона советских войск в тракторозаводских посёлках Спартановка и Рынок именуется ими, как уже отмечалось выше, «ядовитыми гнёздами большевистского сопротивления», «неприступными красными скалами». Наших бойцов враг вынужден был назвать «героическим противником». Даже командующий 4-м воздушным флотом Рихтгофен отдавал должное несгибаемости гороховской обороны. Напомним запись в его дневнике: «Наша авиация бомбит уже на расстоянии броска ручной гранаты перед атакующей немецкой пехотой, но она по-прежнему ничего не может поделать с русскими, засевшими в Спартановке».
В Сталинграде для фашистов бой с русскими всегда принимал характер боя ближнего: с прямыми выстрелами из всех видов оружия, с гранатами и бутылками КС, с беспощадными рукопашными. Даже пикирующие бомбардировщики врага вынуждены были включаться в ближние бои. В оправдание топтания перед Сталинградом и в городе выдумали и пустили по свету версию об укреплениях, равных Вердену (где в Первой мировой войне германские дивизии потеряли более 600 тысяч человек, безуспешно штурмуя неприступные форты французов. — А.Ш.), о сплошной каменной застройке. Но немцы так и не одолели гороховцев в двух посёлках — Спартановка и Рынок, где до начала боёв было свыше тысячи подворий преимущественно с деревянной застройкой.
На северной окраине города, у Тракторного завода, бои за Сталинград начались раньше всего, а окончились последними. Именно здесь на пути немецко-фашистских войск — 16-й танковой дивизии, затем 100-й лёгкой пехотной и 94-й пехотной дивизий врага — советскими людьми был воздвигнут подлинный северный бастион Сталинграда.
Как мы уже писали, тогда, 23 августа 1942 года, 16-я танковая дивизия в авангарде 14-го танкового корпуса проломила советскую оборону и вырвалась бронированным клином к берегу Волги у Латошинки севернее СТЗ. Вступившие в бой 29 августа регулярные части 124-й отдельной стрелковой бригады полковника С.Ф. Горохова в своём первом сражении отогнали самоуверенных панцергренадеров от посёлка Спартановка и изгнали из посёлка Рынок. Закрепившись там, гороховцы создали самый северный в 62-й армии и на всём Сталинградском фронте неприступный для гитлеровцев рубеж обороны. Соседа справа не было. Оборонительные позиции упирались в берег Волги. Дальше, в Латошинке и на высотах северо-западнее от неё, хозяйничали немцы.
В политическом смысле сохранение в наших руках Спартановки и Рынка для всего мира, да и для войск армии Паулюса означало, что Гитлер, его пропагандистская кухня заврались, что полностью Сталинградом фашисты не овладели, что город-герой борется, а враг бессилен сломить даже одинокий гороховский оборонительный утёс, изолированный на четырёх километрах берега Волги между Донским и Сталинградским фронтами.
Удержание двух тракторозаводских посёлков группой Горохова тогда было равнозначно крупному оперативно-тактическому и политическому успеху всей сталинградской обороны. Ведь в октябре — ноябре 1942 года Ставка ВГК скрытно от врага готовила свои силы для грандиозного контрнаступления трёх советских фронтов с целью полного сокрушения немецко-фашистской группировки на Дону и Волге. Она требовала от войск Сталинградского фронта жёсткой, активной обороной приковать к городу как можно больше немецких дивизий, измотать и обескровить их и тем самым не позволить гитлеровским генералам выкраивать резервы для парирования предстоящего советского контрнаступления.
Итоги боевой деятельности группы войск С.Ф. Горохова не исчерпываются только тем, что она удержала значительную часть устоявшего Сталинграда на четырёх километрах волжского берега от Тракторного завода до Латошинской железнодорожной переправы через Волгу. По оценкам маршалов Г.К. Жукова, А.М. Василевского, А.И. Ерёменко, главнейшая заслуга 62-й армии и её правофланговых сил в посёлках Рынок и Спартановка состоит в том, что они мёртвой хваткой на три месяца приковали к себе на весь период подготовки контрнаступления трёх советских фронтов самые подвижные части 14-го танкового корпуса и 16-й танковой дивизии противника. У Паулюса было три танковые дивизии. Одну из них — 16-ю танковую — в течение всего периода оборонительных действий против себя удерживала группа войск Горохова.